Другая судьба, но также с печальным концом, у кумира спортивных болельщиков той поры Сергея Исаевича Уточкина (1876–1916). Умел он восхищать людей. Пловец, яхтсмен, бегун, конькобежец, фехтовальщик, боксер, авто- и велогонщик, воздухоплаватель, на собственном шаре летавший над Сахарой и египетскими пирамидами, авиатор, наконец. Одним словом – чемпион.
«Биржевые ведомости» характеризовали его как «летуна исключительно бесшабашной отваги». Уточкина любили за кураж, артистизм и за детскую фамилию. Он считал, что авиации без падений не бывает: боишься – не летай! В Екатеринославе он упал на деревья, падал в Ростове и Бендерах, но был везуч – до поры.
В середине лета 1911 года при совершении перелета Санкт-Петербург – Москва Уточкин разбился. Машина врезалась в склон оврага. Перед ударом о землю Уточкин успел выпрыгнуть в протекавший по дну оврага ручей и получил множественные переломы. Его подобрали крестьяне.
После долгого лечения он вышел из больницы изувеченным, подсевшим от болей на морфий и кокаин, практически нищим. Жена ушла к одесскому богачу. Он пытался зарабатывать игрой на бильярде, опубликовал воспоминания в журнале своего приятеля Куприна. Но быстро спивался и опускался. В июле он родился, в июле разбился. Июльским утром 1913 года Уточкин ворвался в подъезд Зимнего дворца, требуя высочайшей аудиенции («Я – гений!»). Его скрутили и доставили в психиатрическую лечебницу, где докторам пришлось его принудительно кормить. Выписался он инвалидом во всех смыслах.
С началом войны он просился на фронт, но его не взяли даже рабочим на авиазавод. От невзгод у него опять «поехала крыша». Морозной зимой 1915-го его подобрали знакомые на Невском проспекте и доставили все в ту же психбольницу на Мойке. В ней он и умер 13 января 1916 года по старому стилю. Похоронили его достойно – на Никольском кладбище Александро-Невской лавры, рядом с другими погибшими авиаторами.Все первые авиаторы заражались друг от друга высокой, в переносном и буквальном смысле болезнью – страстью к небу. Вот и поручик Петр Николаевич Нестеров пришел в авиацию, увидев в 1910 году полеты Уточкина.
Нестеров погиб в возрасте Лермонтова. И летал-то он всего два года, но успел совершить два подвига. 9 сентября 1913 года в Киеве над Куреневкой он описал на высоте от 600 до 1000 м знаменитую «петлю Нестерова». В «Петербургской газете» появилась статья «Как я совершил «мертвую петлю». Новость долетела до Франции, и вскоре пилот Пегу повторил эту фигуру высшего пилотажа при большом стечении народа – ему и досталась мировая слава.
Нестеров вообще любил все делать первым. Так по заказу киевского кинопрокатчика он взял с собой в полет из Киева в Нежин кинооператора. Можно себе представить, какое впечатление производил отснятый в полете фильм на кинозрителей в последний предвоенный год!
Началась первая мировая. Война фантастически ускорила развитие авиации – тут уж кошельки у государств развязались. Поначалу сыпали на колонны пехоты и кавалерию пачки стрел с высоты (они жутко выли в свободном падении, и противник бросался врассыпную). В середине войны изобрели синхронизатор, позволявший палить из пулемета между лопастей вращающегося пропеллера. Воздушный бой стал воздушным боем.
Вторым подвигом Нестерова стал воздушный таран – первый в истории авиации. В схватке, разыгравшейся 8 сентября 1914 года , он рассчитывал ударить сверху своим шасси по крылу противника. Нестеров поднялся над противником и пошел на сближение. Почему дело закончилось тараном, рассказать некому – все погибли. Нестеровский самолет падал по спирали, австрийский завалился на крыло. Парашютов у летчиков тогда еще не было.
Отпели и похоронили Нестерова в Киеве рядом с Аскольдо-вой могилой. В советское время древняя Жолква полвека была городом Нестеров, райцентром Львовской области.